…нно отличалось от поздних обрядовых действий. Ритуалу кумления в первобытных общинах предшествовала серьезная подготовка девушек, потому что они были хранительницами информации о своей родословной и должны были помнить, в какой общине родились они сами, их матери, бабки и прабабки. Сверстниц для кумления подбирали, скорее всего, матери и старейшины-мужчины. Кумились лишь те девушки, которые переходили в одну общину. Естественно, кумушкам предписывались определенные обязанности относительно друг друга. Они оказывали помощь подругам во время рождов и брали на воспитание детей своей кумы, если та погибала. Следовательно, девушки должны были знать родословную кумы или нескольких кумушек, с которыми переходили в одну общину, на тот случай, если придется воспитывать дочерей подруги и готовить их к обряду кумления.

Надо думать, что во времена первобытного коммунизма перемещение девушек из общины в общину проходило по определенному сценарию и кумление было лишь началом весенне-летнего цикла брачных ритуалов. А сигналом для начала брачных ритуалов во времена, когда календарей не было, служило пение кукушек. Кукушки – птицы перелетные и возвращаются к родным местам, в зависимости от характера весны, в конце апреля или в первых числах мая. Сезон размножения кукушек, сопровождаемый их характерным пением, длится с конца апреля – начала мая до середины июля, то есть продолжается весь теплый период весны и лета. В это же время года в общинах совершался весь комплекс брачных ритуалов, поэтому образ кукушки стал неотъемлемой частью обряда кумления.

Известный нам языческий праздник Ивана-купалы, судя по всему, отголосок другого ритуала, проходившего после прибытия кумушек на новое место проживания.

В общинах первобытного коммунизма период брачных ритуалов, проходивший в самых красивых местах, священных дубравах и рощах, где в разгар весны и лета ночью и днем пели кукушки, был единственной возможностью для общения между мужчинами и женщинами. Когда сезон брачных ритуалов заканчивался, скорее всего, посещать священные рощи и дубравы запрещалось. Ходить же в гости друг к другу они не могли, потому что посещение мужчинами территории женщин не одобрялось, а женщины не допускались в мужские владения.

Обрядовое действие, получившее название «крещение кукушки», появилось после того, как кумление потеряло свое начальное значение, сохраняясь в виде народной традиции. Кумление – это ритуал, возникший во времена охотничьих общин, когда моногамных браков не было, а в «крещении кукушки» присутствует элемент гадания на замужество, стало быть, этот обряд относится к более поздней эпохе, когда сформировалась моногамная семья.

В эпоху первобытного коммунизма коллективизм мужского пола достиг небывалой в истории человечества высоты. Мужчины постоянно находились вместе: сообща защищали территорию и охотились, вместе ели, спали и проводили досуг. Женщины были исключены из повседневной жизни мужского сообщества. Возникла особая мужская культура, в которой женщина была представлена как существо низшего порядка, поэтому к женскому полу сложилось чисто потребительское отношение: женщина должна рожать и вскармливать детей. Эмоциональной привязанности к женщинам у мужчин не возникало. Мужчинам интересно было проводить время в мужской компании, проявлять же интерес к противоположному полу было просто неприлично. О том, что именно такой уклад жизни был в общинах охотников, мы можем судить по обычаям Спарты, описанным Плутархом. Историческая уникальность спартанского общества заключалась в том, что во времена античности в нем все еще сохранялись традиции первобытной общины. Разложение первобытнообщинного строя у лакедемонян, жителей Спарты, затянулось, о чем свидетельствует в том числе отсутствие частной собственности. Превращение охотников в воинов, коими были спартанцы, способствовало и сохранению мужской культуры, характерной для древних охотничьих общин. Во времена, которые описывает Плутарх, моногамная семья у них только начинала складываться. Отсюда и все странности семейной жизни спартанцев.

Начало совместной жизни у спартанских молодоженов лишено было каких-либо торжеств, да и особого внимания молодая жена от своего суженого не получала. Плутарх довольно подробно описал брачные традиции в спартанском обществе: «Лакедемоняне похищали невест для себя не малолетних и не зрелых, но бывших в полном и совершенном возрасте. Невесту принимала так называемая подружка, или приставленная к браку женщина, которая стригла у ней коротко волосы, одевала и обувала по-мужскому и клала одну в темном месте на соломенник. Новобрачный, не будучи ни пьяным, ни расслабленным негой, но, по обыкновению трезв, как человек, ужинавший за общественным столом, пришедши к ней, развязывал пояс и переносил ее на постель. Пробыв с ней немного времени, скромно возвращался к молодым людям, дабы провести с ними ночь по-прежнему. Таким образом, он проводил дни и ночи со своими товарищами, а к жене ходил с великой осторожностью и стыдливостью, опасаясь, дабы кто-нибудь это не приметил. Новобрачная со своей стороны ухищрялась и выдумывала всякие средства иметь тайно свидание с мужем. Это продолжалось немалое время. Случалось, что некоторые приживали детей, не видавши ни однажды днем жен своих»[12].

Ценности мужского сообщества настолько доминируют в культуре Спарты, что даже свадебный наряд невесты состоит из мужской одежды. Вступление в брак для спартанского воина – событие, которое не нарушает его привычного распорядка дня. Свою законную жену он посещает тайком, что свидетельствует о большем влиянии древних традиций, сложившихся в первобытную эпоху и вынуждавших мужей скрывать свои отношения с женами. Моногамный брак у спартанцев существовал лишь в начальной форме: «Ежели старику, у которого была молодая жена, нравился храбрый, прекрасный юноша, то он мог его ввести к ней в опочивальню и признать своим младенца, от такого сообщения рожденного. С другой стороны, человек благородный, полюбив чужую жену, целомудренную и рождающую прекрасных детей, мог убедить ее мужа уступить ему права свои на получение от нее – как от плодородного поля плодов прекрасных – детей здоровых и добрых, которые были бы единокровными с другими столь же хорошими и здоровыми детьми»[13].

Отсутствие чувства ревности у воинственных спартанцев, сохранивших древние традиции в античные времена, свидетельствует о том, что в общинах охотников в сезон брачных ритуалов каждый раз образовывались новые пары, и отношения с предыдущими партнерами не возобновлялись. Во всяком случае, так было, когда первобытный коммунизм зарождался и находился на пике своего развития. Но постепенно у мужчин, всю жизнь проводивших в одном мужском сообществе и на одной территории, появилось новое качество – привязанность к кровным родственникам. Это означало, что в социальной системе человечества созревали новые перемены: приближалась эпоха родового строя.

Тот факт, что в Древней Спарте частная собственность отсутствовала, но моногамные браки уже были, наводит на мысль, что совсем не частная собственность стала причиной появления семьи. Ф. Энгельс ошибался, когда писал, что появлению семьи способствовали «экономические условия – именно победа частной собственности над первоначальной, естественно выросшей общей собственностью»[14].

Если говорить о собственности, то личная собственность появилась раньше частной собственности и женщина (или несколько женщин) считалась личной собственностью мужчины. Не удивительно, что отношения мужа и жены в Спарте совсем не похожи на отношения двух любящих друг друга людей, скорее, это отношения собственника и собственности. Именно поэтому можно попросить у мужа «уступить» права на его жену, чтобы получить от нее детей, или привести «в опочивальню» своей жены «прекрасного юношу» и затем «от такого сообщения рожденных» детей признать своими. Формирование моногамного брака в обществе спартанцев, где не было частной собственности, говорит о том, что семья – категория социальная, а не экономическая. Переход от группового брака, существовавшего в эпоху первобытного коммунизма, к моногамному браку был связан с разложением первобытнообщинного строя и усложнением социальной системы.

Жизнь женщин в общинах первобытного коммунизма была сосредоточена на воспитании детей и обеспечении их и себя всем необходимым. Повзрослевшие дети покидали ее: сыновья присоединялись к мужскому сообществу, дочери уходили в другие общины. Старость женщин, если они доживали до преклонных лет, была одинокой и нерадостной. Старухи изгонялись с лучших участков земли и вынуждены были доживать свой век в глухих лесных местах, где они никому не мешали. Память о такой одинокой, забытой всеми старой женщине воплотилась в русских сказках в образе Бабы-Яги.

И все же, как ни трудно жилось женщинам в замкнутом пространстве, оторванным от родных и близких людей, именно в это время сформировалась женская стратегия выживания, благодаря которой «слабый пол» и поныне обладает выносливостью и умением приспосабливаться к любым обстоятельствам. Социальное устройство, сложившееся в общинах первобытного коммунизма, где женщины и мужчины оказались разделенными новыми правилами общежития, способствовало формированию поведенческих программ современных женщин.

Женщина этой эпохи всю жизнь проводила на небольшом участке земли. Неудивительно, что представительницы слабого пола не сильны в топографии. Зато развились способности, которые не свойственны мужчинам. Прежде всего, это необычайная выносливость и гибкость ума, позволяющая приспосабливаться к любым, порой совсем невыносимым, условиям жизни.

Следует еще раз подчеркнуть, что женщинам в древней коммунистической общине не нужно было заниматься защитой общей территории, но они старались закрепить за собой небольшой участок, где можно было бы прокормить себя и детей собирательством. Расселившись по выделенной для них территории, женщины не испытывали необходимости поддерживать очень тесные отношения друг с другом. Хищники им не угрожали, так как охотники их истребляли в своих владениях, а собирательство было индивидуальным. В женской части сообществ по естественным причинам сформировалась сетевая социальная структура, обеспечивавшая взрослой женщине практически полную автономию.

Обособленный образ жизни женщин в общинах первобытного коммунизма способствовал развитию женского индивидуализма. Женский индивидуализм отличается от мужского тем, что женщина не стремится завоевать весь мир, ей достаточно маленького, но своего участка в этом мире, где она полновластная хозяйка.

Вопреки устоявшимся представлениям, мужчины-охотники не были добытчиками для женщин и детей. Даже современные мужчины склонны проявлять большую щедрость по отношению к другим мужчинам, чем по отношению к женщинам и детям. В первобытном обществе женщина могла рассчитывать лишь на себя, в крайнем случае, на куму. Это не значит, что одним было легче, а другим тяжелее, – оба пола боролись за выживание по мере своих сил. Просто каждый пол выполнял свою функцию.

Таким образом, переход от матриархальной стадии первобытнообщинного строя к первобытному коммунизму привел к разрушению женской социальной иерархической структуры и возникновению на ее месте сетевой. Эту революцию по ее результатам с полным основанием можно назвать биосоциальной, так как она изменила не только социальную систему, но и генетические программы поведения, что обусловило появление новых стратегий выживания у обоих полов. Поведение людей стало гораздо сложнее, но вид Homo sapiens от этого только выиграл, потому что чем сложнее поведение у организма, тем лучше он приспособлен к окружающей среде.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. 4.     Социальное поведение

как отражение стратегии выживания

 

Эпоха первобытнообщинного строя заняла десятки тысяч лет в эволюции человечества, и ее влияние мы ощущаем до наших дней, так как именно в этот период сформировались генетически обусловленные поведенческие программы полов, определяющие социальную жизнь современного общества. Две стадии первобытнообщинного строя – матриархат и первобытный коммунизм сформировали по два типа мужской и женской стратегии выживания, которые стали основой для развития социальной системы в эпоху племенного строя. Наличие двух типов мужской и двух типов женской стратегии выживания привело к усложнению социального поведения людей, что сделало наш вид очень адаптивной биологической системой.

Модели социального поведения мужчин и женщин эпохи первобытного коммунизма более типичны для наших современников, но и поведенческие программы предыдущего периода не редкость. Сохраненные в генетическом коде стратегии выживания времен матриархата делают приспособительное поведение людей эффективнее и увеличивают шансы выживания человечества как вида в критические моменты. Так как модели поведения двух разных эволюционных эпох проявляются в генетических программах поведения современных представителей Homo sapiens, поведение и мужчин, и женщин не укладывается в одну простую схему. Это очень усложняет жизнь людей, потому что мы ожидаем от окружающих таких поступков, какие считаем правильными, исходя из собственной стратегии выживания, не задумываясь о том, что даже близкие родственники одного пола могут иметь разные генетические программы. Но есть особенности, характерные для стратегии выживания одного пола и не присущие противоположному.

Так, свое гордое звание «сильный пол» мужчины получили за силу крепких мышц. Но в большей степени сила мужского сообщества заключается в способности сплачиваться, забыв о внутренних разногласиях, для борьбы с любым противником, в том числе и с женщинами. Мужчины привыкли быть одной командой, действующей по одним правилам и подчиняющейся одному лидеру.

Увы, женщины за тысячи лет жизни в общине первобытного коммунизма не научились объединяться с представительницами своего пола, с которыми не состоят в кровном родстве, и практически разучились подчиняться законам иерархии. Борьба за выживание в замкнутом пространстве среди чужих людей приучила женщину приспосабливаться, поступая всегда на свой страх и риск. Женщина – игрок-одиночка, действующая по своим правилам.

В книге Н. Пушкарëвой «Гендерная теория и историческое знание» приводится любопытный пример, привлекший особое внимание исследователей мужской и женской психологии, где дети разных полов по-разному подошли к решению одной и той же проблемы: «Речь идет о дилемме и путях ее разрешения мальчиком Джеком и девочкой Эми. Обоим детям предложена ситуация: "У некоего человека умирает жена. Он беден, лекарство ему купить не на что. Должен ли человек украсть лекарства, чтобы спасти жену?". Мальчик Джек исходит в решении этой дилеммы из приоритета существующих правил, охраняющих имущество, и приходит к выводу, что в подобных случаях необходимо вмешательство закона (создание каких-то новых правил). Девочка Эми решает ситуацию иначе: она предлагает пойти и поговорить с аптекарем, изложить беду и попытаться вместе найти решение проблемы (скажем, кредит)»[15].

Исследователи, анализировавшие «случай с Джеком и Эми», объясняют столь непохожие подходы к решению одной и той же проблемы у мальчика и девочки, ставя во главу угла различие в системе моральных ценностей мужчин и женщин. Для нас этот случай интересен тем, что он как нельзя лучше иллюстрирует различия в стратегии выживания полов. У Джека коллективистская стратегия выживания, так как он представитель мужского пола, поэтому для него важно поступать по правилам, согласно которым поступает все мужское сообщество. Собственно, Джек и не пытался искать самостоятельно выход из данной ситуации, так как уверен, что законом должны быть предусмотрены решения всех проблем. Девочке свойственна индивидуалистическая стратегия выживания, поэтому ей не могла прийти в голову мысль, что все должны поступать одинаково, и она ищет подходящий вариант решения проблемы, конечно, не выходя за рамки закона.

Данный пример показывает, как генетически обусловленные стратегии выживания мужчин и женщин формируют разные модели поведения. Мужчины следуют установленным внутри своего сообщества правилам, именно поэтому мужское поведение считается предсказуемым. Нарушителей общепринятых правил мужское сообщество лишает своей поддержки и защиты. Изгнанный из сообщества мужчина становится изгоем и опускается на нижнюю ступень иерархии. Мужчины часто оказываются заложниками своей стратегии выживания. Сообщество женщин разобщено: с одной стороны нет твердо установленных правил, с другой – нет и поддержки, поэтому каждая женщина без оглядки на других выстраивает индивидуальную линию поведения. В женском мире актуален принцип «каждая за себя».

Коллективистская стратегия выживания дает много преимуществ мужчинам, но она ограничивает простор для тактического маневрирования из-за необходимости соблюдать общие для всех законы или правила. Индивидуалистическая стратегия выживания во многом проигрывает мужской, и ее недостатки представительницам слабого пола приходится восполнять гибкой тактикой выживания.

Жизнь в общине эпохи первобытного коммунизма приучила женщин в одиночку вести борьбу за место под солнцем. Женщина, проявлявшая слабость и нерасторопность, не могла рассчитывать на сочувствие и поддержку женского сообщества, а тем более – мужского. Так было в первобытной общине охотников-собирателей, так остается и в современном обществе. Эту особенность отношений между людьми очень точно показал Л.Н. Толстой в романе «Анна Каренина». Фраза из романа «Все смешалось в доме Облонских» стала крылатой. Причина хаоса, возникшего в большом и многолюдном доме Облонских, банальна для своего времени: жена узнала о связи ее мужа с «француженкою-гувернанткою». Несчастная женщина, посвятившая себя полностью детям (она «мать пяти живых и двух умерших детей») и мужу, была настолько потрясена предательством человека, которого любила и которому доверяла, что не находила в себе силы заниматься домашними делами. И, как ни странно, никто в доме не сочувствовал обманутой женщине. Отношение домочадцев к сложившейся ситуации однозначно: «Несмотря на то, что Степан Аркадьич был кругом виноват перед женой и чувствовал это, почти все в доме, даже нянюшка, главный друг Дарьи Александровны, были на его стороне»[16].

Печально, но факт: женщина – существо одинокое, даже если у нее большая и дружная семья, и она должна уметь самостоятельно справляться со своими проблемами. Правда, ни для кого не секрет, что женщины обладают большей психологической устойчивостью к жизненным невзгодам, чем представители сильного пола. Эволюция сделала женщину воином-одиночкой на поле сражения под названием «жизнь», ведь ей одной приходится держать круговую оборону, остерегаясь подвохов и со стороны мужчин, и со стороны женщин.

Итак, преимущество мужчин перед женщинами заключается в коллективизме. Но в этом кроется и их слабость. В личном зачете женщины набирают всегда больше очков, и там, где мужчины «ломаются», они приобретают ценный жизненный опыт. Образ Нины Заречной в пьесе А.П. Чехова «Чайка», пожалуй, самое яркое воплощение женского умения выживать и совершенствоваться в самых неблагоприятных условиях. Детальный разбор этого произведения показывает, что Чехов создавал образы героев, на основе собственной теории психоанализа. Пьесу можно использовать как наглядное пособие для изучения различных моделей поведения, свойственных мужчинам и женщинам одного социального уровня и даже из одной семьи. В пьесе «Чайка» автор наделил героев различными моделями поведения, основанными на стратегиях выживания, сформировавшихся в разные эволюционные периоды, и, сталкивая их в повседневной жизни, показал, как они взаимодействуют и влияют друг на друга.

Нина Михайловна Заречная и Константин Гаврилович Треплев принадлежат к младшему поколению действующих лиц. Им обоим присуща стратегия выживания, сформированная в эпоху первобытного коммунизма. Другая пара действующих лиц, Борис Алексеевич Тригорин и Ирина Николаевна Аркадина, – представители старшего поколения. Они наделены стратегией выживания, сформировавшейся у людей во времена матриархата. Следует особо отметить (важно для чистоты эксперимента), что все герои пьесы, судя по их фамилиям, именам и отчествам, одной национальности и одной культуры.

Сначала о героине, судьба и психологический образ которой претерпевает самые радикальные изменения за короткое время, – Нине Заречной. В начале пьесы Заречная, скорее, заурядная милая девушка, мечтающая добиться «настоящей шумной славы» на артистическом поприще и для осуществления своей мечты готова перенести «нелюбовь близких, нужду, разочарование». Но путь к заветной мечте Заречной оказался непростым: она влюбляется в известного писателя Тригорина, связывает с ним свою жизнь. Отношения с Тригориным не сложились, он разлюбил ее, ребенок умер. Неудачная личная жизнь сказывалась и на актерской игре: по словам Треплева Нина «играла грубо, безвкусно, с завываниями, с резкими жестами». Эти события в жизни героини пьесы служат движущей силой ее внутреннего роста.

Личностные качества и интеллектуальные способности юной Нины Заречной, которую мы видим в первом действии, не развиты. Особенно это бросается в глаза, когда она говорит Константину: «В последнее время вы стали раздражительны, выражаетесь все непонятно, какими-то символами. И вот эта чайка тоже, по-видимому, символ, но, простите, я не понимаю… Я слишком проста, чтобы понимать вас»[17]. Но неудача в личной жизни, страдания от неразделенной любви и потеря ребенка сильно повлияли на внутренний мир Заречной, научили понимать и символы, и настоящее искусство. Без посторонней помощи Нина Заречная нашла свою дорогу в жизни, а потери и предательство близких людей дали ей бесценный жизненный опыт и уверенность в своем будущем. О своем внутреннем преображении она говорит Константину: «чувствую, как с каждым днем растут мои душевные силы».

Модель поведения Заречной соответствует женской стратегии выживания, сформировавшейся в эпоху первобытного коммунизма (женщины отвечают за обмен генетической информации и покидают родительскую территорию). Чтобы стать артисткой, юная Нина принимает решение уйти от отца и мачехи, навсегда покинув усадьбу, раньше принадлежавшую ее покойной матери. Кстати, Заречная ни разу не высказывает сожаления о том, что ее мать завещала все свое состояние отцу, а отец – второй жене. Это означает, что родительский дом не является главной ценностью для героини, так как ее стратегия выживания требует поиска своего места под солнцем среди чужих людей. В то же время Нина действует решительно и изобретательно в отношении мужчины, к которому испытываем сильные чувства. Ее не смущает то обстоятельство, что Тригорин живет с Аркадиной. Нина приходит в дом, где гостит известный писатель, чтобы с ним встретиться. Правда, в начале пьесы она влюблена в Константина Треплева: во время их последней встречи в четвертом действии пьесы Заречная, вспоминая прошлое, говорит: «...любила вас». Но когда появился мужчина с более высоким статусом в мире искусства, куда она стремится попасть, чувства к начинающему литератору остывают. Заречная очарована знаменитым писателем и сама идет на сближение: она дарит медальон с указанием на фразу из его произведения: «Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее». Даже после расставания с Тригориным, она продолжает его любить: он все еще кумир, который находится на недосягаемой для нее высоте в мире искусства. Можно предположить, что когда Заречная добьется признания и станет «большою актрисой», чувства к знаменитому писателю значительно поостынут, а возможно и вовсе угаснут. Но, как бы в будущем не сложилась судьба, Заречная – женщина-победительница. Ее стратегическая программа выживания реализовалась в полной мере: она нашла свое место в жизни.

Модель поведения Треплева совпадает с моделью поведения Нины в том, что отражает стратегию выживания мужчин той же эпохи – первобытного коммунизма, то есть Нина – героиня-одиночка, а Константин – коллективист. Константин и Нина близки и в отношении их стремления заниматься искусством. Треплев мечтает стать писателем, пробует писать пьесы, ищет новые формы, проявляя юношеский максимализм: «Нужны новые формы, а если их нет, то лучше ничего не нужно». Увлечение Константина поиском новых форм не находит понимания у близких ему людей. Заречная считает, что «в пьесе непременно должна быть любовь», а Треплев пишет «так неинтересно». Аркадина, мать Константина, проявляет полное равнодушие к творчеству сына и заявляет: «Пусть он пишет, как хочет и как может, только пусть оставит меня в покое». Отсутствие поддержки самых близких людей, которая так необходима Треплеву с его коллективистской стратегией выживания, отрицательно сказывается на его психологическом состоянии. Но это не единственная проблема в жизни Треплева. Трагичность судьбы героя заключается в том, что ему постоянно приходится сталкиваться с людьми, у которых стратегия выживания из другой эволюционной эпохи. Их поведение постоянно вызывает у молодого мужчины внутренний протест, и ему приходится постоянно подавлять свои чувства. Несмотря на то, что жизнь Треплева по всем внешним признакам складывается благополучно и мечта стать писателем начинает сбываться (его печатают в журналах), его психика постоянно подвергается испытаниям, в итоге приведшим к роковым последствиям. Но чтобы говорить о сложной внутренней жизни Треплева, необходимо понять модели поведения двух других героев пьесы – Тригорина и Аркадиной.

Тригорин по своей природе мужчина-собиратель, то есть его стратегия выживания была свойственна мужчинам в эпоху матриархата. В это время мужчины не были включены в постоянные сообщества и могли свободно присоединяться к группам холостяков или к общинам и так же свободно их покидать – не было постоянной привязанности к кому-либо и принцип «свой – чужой» не существовал. Такую модель поведения демонстрирует и Тригорин. Во-первых, он живет на территории своей сожительницы (психология примака). Во-вторых, готов оставить ее ради другой женщины, однако, намерений создать настоящую семью «известный писатель» не выказывает. Сойдясь с Ниной, он не оставил Аркадину: «по бесхарактерности как-то ухитрялся и тут и там». Единственная настоящая привязанность у Тригорина – это рыбалка. В тексте пьесы многократно подчеркивается его любовь к этому занятию. Мужчина с психологией собирателя, в отличие от охотников, не стремится к крупной добыче; как замечает Нина, «он целый день ловит рыбу и радуется, что поймал двух головлей». Небольшой улов приводит Тригорина в восторг: «Поймать ерша или окуня – это такое блаженство». Способность к длительному уединению на лоне природы сказывается и на его творчестве: ему больше всего удаются пейзажи. В изображении людей Тригорин не может добиться живости. И понятно почему. В реальной жизни он равнодушен к чувствам других людей, ему чуждо сопереживание. Увлекшись Заречной, Тригорин, не щадя ни чувств, ни самолюбия Аркадиной, обращается к ней: «…вот я говорю с тобою, а сам будто сплю и вижу ее во сне… Мною овладели сладкие, дивные мечты… Отпусти…»[18].

Тригорин как мужчина-собиратель не способен длительное время испытывать чувство привязанности к женщине. К дружбе с мужчинами он также не стремится, даже не пытается наладить отношения с Константином, сыном своей сожительницы, что свидетельствует об отсутствии коллективистского начала в его характере. Его цель – комфортное существование в одиночестве: «Если бы я жил в такой усадьбе, у озера, то разве я стал бы писать? Я поборол бы в себе эту страсть и только и делал бы, что удил рыбу». Поневоле закрадывается мысль, что Аркадина для Тригорина лишь «выгодная партия». Никакой любви или духовной близости между ними нет. Оба это знают и обоих такие отношения устраивают, потому что они не противоречат их стратегиям выживания.

Образ Аркадиной на первый взгляд – самый противоречивый. Сын о ней говорит: «Психологический курьез – моя мать». Константин перечисляет ее достоинства, такие как талант, ум, умение заботиться о людях, например, «за больными ухаживает, как ангел», в то же время она не терпит, когда при ней хвалят других артистов, проявляет скупость: «попроси у нее взаймы, она станет плакать». Но более глубокий анализ пьесы показывает, что Ирина Николаевна – очень цельная натура, все ее поступки логичны и укладываются в рамки стратегии выживания, характерной для женщин в эпоху матриархата. В это время женщины образовывали семейные кланы и не были подчинены мужчинам, но разрешали им обитать на своей территории, используя противоположный пол для продолжения рода и защиты кормовых угодий. Модель поведения Аркадиной идентична поведению древних женщин, не знавших власти мужчин. Именно поэтому Ирина Николаевна игнорирует законы морали патриархального общества: «курит, пьет, открыто живет с этим беллетристом». Аркадину совершенно не волнует, что «имя ее постоянно треплют в газетах». Общественное мнение не играет для нее никакого значения. «Охота обращать внимание», – так она отвечает, когда говорят о негативных отзывах в газетах по поводу творчества ее сына.

Но Аркадина – не самовлюбленная и безразличная ко всему женщина, как это может показаться. Константин вспоминает, как когда-то давно, она выхаживала избитую прачку: «носила лекарства, мыла в корыте ее детей». Ирина Николаевна, в отличие от Константина, этот случай не помнит, потому что для нее свойственна солидарность с другими женщинами, такие поступки продиктованы ее генетической программой и не откладываются в памяти. Аркадина остро реагирует на несправедливость по отношению к женщинам. Так, стратегия выживания женщин эпохи собирательства предполагает наследование дочерями материнской территории, и Ирина Николаевна искренне сочувствует Заречной, оставшейся без материнского наследства, потому что ее мать завещала состояние мужу, а тот – своей второй жене.

Осуждая родителей Заречной, лишивших дочь наследства и оставивших ее без средств к существованию, Аркадина не считает нужным помогать материально своему сыну. Константин из-за отсутствия денег не смог закончить обучение в университете: «вышел из третьего курса». Такое отношение к сыну – опять же проявление стратегии выживания, доставшейся ей от рождения, так как во времена матриархата подросшие сыновья уходили с материнской территории. Она любит своего сына и желает ему добра, но не склонна опекать уже взрослого парня или руководить им. Ирину Николаевну тревожит, что сын не может самостоятельно обеспечивать себя материально: «Горе мне с ним! Поступить бы ему на службу, что ли…»[19].

Если в судьбе сына Аркадина не принимает участия и старается быть с ним на расстоянии, то беллетриста Тригорина подчиняет себе полностью. Оружие, которое она применяет в отношениях с мужчиной, чтобы удержать его возле себя, – лесть, можно даже сказать, лесть грубая: «Ты такой талантливый, умный, лучший из всех теперешних писателей, ты единственная надежда России…». И Тригорин ей покоряется, признаваясь, что у него «нет своей воли».

Аркадина и Тригорин хорошо уживаются друг с другом, потому что, как говорят, сошлись характерами. Они оба придерживаются стратегий выживания, сложившихся в одну эпоху – эпоху матриархата. Но их союз создает проблемы для Константина, сына Аркадиной, у которого стратегия выживания из другой эпохи – заключительной для первобытнообщинного строя – из эпохи первобытного коммунизма. В это время мужчины-охотники были привязаны к людям, которые окружали их с детства, то есть жили по принципу «свой – чужой». О том, что Константин – мужчина-охотник, говорит его появление во втором действии «с ружьем и с убитою чайкою», и он совсем не радуется ме